В частности, в 1999 году, когда Екатеринбург сотрясал скандал вокруг строящегося метрополитена, Хабаров не просто предложил свою помощь в разрешении конфликта – он принес целый мешок денег для выплаты задолженности бастующим рабочим. И добился своего – предстал этаким «спасителем города», в результате чего его ОПС еще несколько лет продолжал свои темные дела. В конце концов местным правоохранителям удалось разгромить ОПС «Уралмаш». Но у того оказался вполне «достойный» продолжатель – Евгений Ройзман, под вывеской общественно полезного дела – борьбы с наркотиками – создавший, по сути, новую преступную группировку. Которая, не менее умело, чем в свое время Хабаров, использует пиар, чтобы обеспечить себе неуязвимость.
В фонде Ройзмана «Город без наркотиков» произошло ЧП – скончалась пациентка, которая проходила курс лечения в реабилитационном центре фонда. Областные правоохранители начали расследование обстоятельств смерти. А Ройзман, чтобы вопрепятствовать установлению истины, на всю катушку включил пиар-машину.
И ведь что интересно – местные СМИ прогнозировали именно такое развитие событий. В частности, газета «Вечерние Ведомости» прямо написала: «заместителю Генерального прокурора России Юрию Пономареву в ближайшее время будет объявлена пиар-война. Целью информационной атаки станет дискредитация прокуратуры и лично Пономарева в глазах общественности. Пиар-атаку на прокуратуру могут организовать СМИ, близкие к руководству фонда «Город без наркотиков» Евгения Ройзмана. …поводом к подобным мерам стала инициатива Юрия Пономарева нагрянуть с проверкой в фонд «Город без наркотиков», а также произвести расследование обстоятельств смерти девушки в больнице Березовского, которую в состоянии комы туда доставили как раз из реабилитационного центра»
Но проверка все же состоялась. Ройзман немедленно отреагировал на это, выбросив в СМИ следующую информацию: «Готовится штурм женского РЦ. К женскому РЦ подтянули два автобуса с ОМОНом (правильно, куда против баб-то без ОМОНа!). Освободители пришли. Причем оснований нет. Ни возбужденного уголовного дела, ничего — ни одной бумаги толком показать не могут. Похоже, готовятся разгромить»
Услышав такое, журналисты немедленно отреагировали и приехали на место событий, только вот увидели совсем другую картину: «19 июня, … у ворот женского реабилитационного центра фонда появились две «ГАЗели» с людьми в масках. Возглавлял отряд Константин Строганов, глава областного отдела по борьбе с организованной преступностью. Силовики попросили фондовцев подписать официальное разрешение на осмотр территории реабилитационного центра. Маленкин (вице-президент «Города без наркотиков») эту бумагу подписывать не стал. И спустя три часа уговоров полицейские уехали ни с чем» .
То есть – никакого штурма просто не было. А если бы и был – действительно приехавшему на место СОБРу понадобилось бы не более 5 минут, чтобы занять здание. Но такого задания у него не было, он приехал на тот случай, если фондовцы окажут вооруженное сопротивление полицейским и попытаются устроить беспорядки. «Неужели сотрудники полиции, если хотели бы провести какую-то жесткую операцию, целую неделю бы раздумывали? Уже провели бы, за считанные минуты цели добились», — прокомментировал это глава пресс-службы ГУМВД РФ по Свердловской области Валерий Горелых.
После этого Ройзман пошел уже в прямое наступление на правоохранителей, заявив: «С вечера шквал звонков. С утра идут родители. Все возмущены. Собираем сторонников. Малейшая провокация со стороны прокуратуры и полиции в отношении Фонда — выведем людей на улицы. Поверьте, что митинг против произвола и коррупции в правоохранительных органах соберет огромное количество народув Екатеринбурге и будет поддержан по всей стране».
Дальше – больше: Ройзман распустил всех пациентов по домам прямо среди ночи, и тут же вбросил информацию, что штурм он ожидает 22 июня ровно в 4 утра. Ну прямо Великая Отечественная… Все это нацелено на то, чтобы отвлечь общественность от факта гибели пациентки фонда, произошедшей, судя по всему, из-за халатности (и может, и похуже) его сотрудников и переключить ее внимание на «экшн».
В этих же целях он весьма умело переключает внимание аудитории на «сопутствующие» моменты. Вот, к примеру, в блоге на портале «Эха Москвы» он публикует, скажем прямо, совсем неудачное фото прокурора Пономарева . Профессионалы хорошо знают, что такое «рапидная съемка» — это когда в очень высоком темпе делается много фотографий. Ну а потом для публикации отбирается «нужная» — в зависимости от поставленных целей, — один и тот же человек может выглядеть и ангелом, и дьяволом. И в результате – аудитория концентрируется на обсуждении фото, а отнюдь не на том, кто же виновен в смерти женщины.
И уж совсем «за кадром» остается вопрос, что еще вчера скончавшаяся женщина была для него презренной «нарколыгой», а сегодня она чудесным образом превратилась в «Рабу Божию Татьяну». Этого цинизма никто бы и не заметил, если бы о том, что на самом деле произошло с несчастной женщиной, не рассказала другая пациентка Ройзмана.
«Вечером ее дотащили до карантина – карцера, где наказания и где первое время проводят время новые девочки. Ее туда просто волочили за ноги и за руки, бросили у решетки… потом ей стукнули ногой по голове и за волосы протащили несколько метров до кровати. Положили ее на на матрац, положили ее на голую сетку. Под нее поставили таз, она в туалет ходила под себя. Всю ночь мы слышали ее стоны. Утром ее состояние резко ухудшилось. Она посинела, позеленела, не могла дышать, трясла ногами, не могла передвигаться вообще. Ее обули, одели, вызвали скорую. Скорая приехала и сказала: «Что же вы делаете? Почему так долго ждали?» Ее увезли в больницу. В себя она уже не приходила. И через несколько дней она уже умерла».
Не поэтому ли Ройзман так не хочет пускать к себе полицейских? Может быть, это далеко не единичный факт? Может быть, вскроются такие факты, от которых у всех на голове просто волосы дыбом встанут?
И что по сравнению с ними всколыхнувшая недавно всю страну информация о том, что пациентов там приковывают к кроватям наручниками, покажется просто детской шалостью? Что под вывеской лечебницы для наркоманов скрывается самая настоящая частная тюрьма, за содержание в которой с родственников «пациентов» берутся совсем немаленькие, нередко — последние деньги, ведь контингент представляет совсем небогатые слои общества?
Что общественность вообще знает о «Городе без наркотиков»? Лучший показатель эффективности работы – статистика. Какой процент наркоманов удается им возвратить к нормальной жизни? Об этом Ройзман упорно молчит. Что позволяет предположить, что процент успеха у него совсем небольшой – в противном случае такой мастер пиара кричал бы о нем на каждом углу. Только независимое расследование способно ответить на этот вопрос. А также понять – что же на самом деле творится за хорошо охраняемыми воротами его лечебниц.
А заодно прояснить и вот какой вопрос. Несколько лет областное ГУВД тесно сотрудничало с «Городом без наркотиков» в части борьбы с наркотиками – ну, и какие-то результаты были. А вот в начале года начальник ГУВД Михаил Бородин распорядился прекратить это сотрудничество (ввиду многочисленных нарушений закона сотрудниками фонда при такой работе) – и, к удивлению полицейских, буквально за несколько месяцев количество изъятых наркотиков увеличилось в 3,5 раза! Так что, уже давно ходящие по региону слухи, что «Ройзман отжал наркотрафик у цыган и теперь сам крышут его», возможно, не так уж и беспочвенны. Сам Ройзман этот факт упорно замалчивает/
Вряд ли в этом вопросе Ройзман обходится без «крышевания» со стороны остатков уралмашевской ОПС, возглавляемой ныне Терентьевым, которая, в свою очередь, имеет «высокого кремлевского покровителя» – сотрудника Администрации Президента Петра Скороспелова.
В пользу этой версии говорит и то, что Ройзман активно защищал принадлежащие лидерам оргпреступности, или крышуемые ими, рынки от проверок силовиков, и то, что наркоторговля – такая сфера, что без «крыши» в виде бандитов и какого-то сегмента власти она никогда не обходится.
Впрочем, сам Ройзман, верный воровским традициям, приобретенным в молодости, продолжает следовать принципам «я всегда и во всем прав» и «мне никто не запретит делать то, что я хочу». Вот как он, в частности, комментирует смерть женщины: «Я не считаю, что что-то случилось, это абсолютно штабная история… еще раз скажу, что для нас эта ситуация штатная… Я оставляю за собой право делать то, что я считаю нужным и говорить о том, что я вижу. Этого права у меня никто отнять не может.»
Так что же творится в «Городе без наркотиков», в котором смерть – штатная ситуация? Кто сможет остановить Ройзмана?